Слышал эту историю очень давно, еще от первой жены, а произошла она
и того раньше.
В годы застоя и дефицита полюбилась одна хорошая русская девушка
иностранцу, вроде бы англичанину. В результате они поженились и она
поехала жить к мужу. Муж был то ли писатель то ли переводчик, больших
городов не любил и жил в маленькой, удаленной от цивилизации деревушке.
Однако в деревушке был магазин, в котором было все.
Но советского человека не проведешь... Такого быть не может, поняла
девушка, это либо показуха, или к фествалю какому готовятся, или дефицит
к концу года выбросили. А раз так, то надо делать запасы.
Муж с любовью и жалостью смотрел, как кладовка пополняется консервами,
макаронами, мылом, солью и спичками. Он пытался объяснить, что капитализм
будет загнивать еще долго и мыло не исчезнет. Девушка верила,
но советско-хомячий инстинкт требовал, и новые пакетики супа тихо
появлялись в кладовке.
А потом пошел снег, да такой, какого сотни лет не было. Магазин
каждодневно пополнялся приезжавшей машиной и запасов не держал.
Дороги завалило напрочь и надолго, провода оборвались, деревушку отрезало
капитально. Но голода не наступило и эвакуации не произошло.
Вся деревушка питалась у торжествующей (я же говорила!!!) русской хозяйки.
* * *
Всех возмутило видео с пытками в тюрьме и только ольгинцы пытаются, в свойственной им манере, "защитить честь мундира". Для тех же, мимо кого эта история всё-таки проскочила, вкратце: охранник разорвал личные письма заключённого и бросил их, пардон за подробности, в парашу. Заключенный закономерно возмутился и назвал охранника собакой, за что и получил
"воспитательный" курс пыток.
Расскажу вам историю, которая произошла много десятков лет назад, ещё в советской тюрьме, одного весьма крупного города. История рассказана непосредственным участником поэтому нет причин сомневаться в её подлинности.
В тюрьме нет места сантиментам — сборище людей, отбывающих наказание не вызывает жалости. Но даже в таких условиях свою работу можно делать по-разному. Кто-то из сотрудников ещё верит, что можно всё исправить и старается перевоспитать заключённых, кто-то просто ходит на работу из-за хорошей зарплаты и пенсии в 35 лет, но среди охранников всегда выделяются склонные к садизму.
Вот и в описываемой тюрьме было пять сотрудников-садистов. Их имена все знали и старались без особой надобности в их дежурство камер не покидать даже на "прогулку", впрочем это помогало мало. Подонки всегда находили предлог и творили страшные вещи по отношению к заключённым.
Всё это прекратилось лишь спустя некоторое время после того как стены тюрьмы покинул мошенник на доверии. Молодой красивый мускулистый парень с благородными чертами лица, цитирующий Омара Хайяма и в совершенстве овладевший искусством соблазнения.
За месяц его пребывания в городе все пять жён неадекватных охранников были охмурены и их крепости пали ниц перед умелым любовником. Мошенник представлялся командировочным, что позволяло ему проводить лишь один день в неделю с каждой из них. "Уезжая" на "невыносимую неделю разлуки" он делал фотографии своих возлюбленных, большинство из которых и сегодня попали бы под категорию 18+. Остальное же время он вёл с ними активную переписку, передавая и получая ответные письма через другого "командировочного", лишь изредка предельно аккуратно сетуя на небольшие материальные затруднения, мешающие им видеться чаще.
Фотошопов в те времена ещё не было. Поэтому когда начальнику по режиму тюрьмы принесли, найденное у заключённых, большое количество женских фотографий в стиле "ню" с вполне опознаваемыми лицами жён своих подчинённых, он не стал особо скандалить и просто вызвал к себе всю "великолепную пятёрку". Высыпал на стол пачку фотографий, письма, деньги и конверты, подписанные любимому Костику, Сашуленьке и прочим Вальдемарам.
— У меня сложилось весьма определённое мнение о ваши жёнах, начал он -но это ваши личные семейные дрязги и меня не касаются. А теперь пишите раппорта на увольнение и отдельно объяснительную, где укажите зачем ваши жены шлют заключённым деньги.
* * *
* * *
История начала девяностых. Поселок городского типа на Урале. При Советской власти в нем было три градообразующих предприятия: Литейно-механический завод, Щебеночный завод и Леспромхоз. Стараниями новой Российской власти к тому времени они уже были при последнем вздохе, но еще держались. Так как население поселка было почти 5000 человек,
то в нем было вполне себе полноценное отделение милиции. Многие семьи в то время содержали небольшие личные хозяйства: садили картофель и прочие корнеплоды, выращивали коров и свиней, кур. Соответственно, для животных требовалось сено, которое заготавливалось на сенокосах, в основном, так называемых "паберегах", которые в некоторых семьях передавались из поколения в поколение. Была такая паберега и у начальника поселкового отделения милиции майора К. Теперь сама история:
Одним солнечным июльским днем, майор К. отправился на сенокос, ведь погода на Урале непредсказуемая, выбрать время для того, чтобы скосить траву и не испортить ее под дождями – это сочетание удачи и искусства. Добравшись до своего участка, он увидел достаточно интересное явление: трава была скошена, и несколько мужиков торопливо грузят ее на автомашину. Так как в стране были девяностые, по словам Наины Ельциной "святые годы", то редко кто из представителей власти расставался с личным, а то и индивидуальным оружием даже в выходные. Был при себе родной ПМ и у нашего начальника ПОМ. Подойдя к группе сенокрадов, он извлек из кобуры пистолет и сказал:
– Не обращайте внимания ребята, продолжайте грузить.
Сам присел на кочку и с интересом наблюдал за роботой "добровольных помощников милиции", покуривая и, изредка опрокидывая стопочку – а кто на сенокос не брал с собой спиртного? Вооруженный милиционер, да еще немного "навеселе" – это неплохой стимул для ударной работы тех, кто пытался его обокрасть, поэтому горе-крадуны работали с утроенной энергией, невзирая на палящее солнце и немилосердных мух и оводов. По окончании погрузки, наш майор вновь подал голос:
– Поехали, ребята я покажу, где выгрузить.
По прибытии к дому К. , те же "работяги" разгрузили машину, аккуратно разровняли траву по площади для сушки и, сами не веря своему счастью, были отпущены на все четыре стороны, прада с пожеланием:
– Надумаете поработать, заходите завтра, повернуть сено…
Не надумали. И больше не попадались. Да и вообще, после этого случая, несколько лет в окрестностях нашего поселка на сенокосах не пакостили.
* * *
Дело было в Перу, в четырехдневном пешем походе по тамошним лесам и каменюкам. Нас – интернациональную стайку городских идиотов, возомнивших себя Конюховыми, — обслуживали местные индейцы-носильщики, "портеры". Тощенькие, маленькие – без слез не взглянешь. Каждое утро, позавтракав, мы отправлялись в путь, а они оставались на стоянке. Мыли посуду, складывали палатки, запихивали все в гигантские рюкзаки размером с их человеческий рост и только потом бодро шлепали вслед за нами. Кроссовок они не признавали, носили какие-то пляжные шлепанцы.
На полдороге к следующей стоянке индейцы обгоняли пыхтящих налегке бледнолицых. Там, впереди, портеры ставили палатки, готовили еду и терпеливо ожидали великих путешественников. Когда мы, после десяти часов лазанья по чертовой козьей тропе, вползали в лагерь, от усталости еле шевеля конечностями и вывалив по-собачьи языки, портеры выстраивались полукругом и радостно нам аплодировали. Суки.
Истории из жизни ещё..
